Мы погибнем вчера [= Меня нашли в воронке ] - Алексей Ивакин

– Почему, почему… Так… К слову пришлось… – ответил Вини. – Ушастый ты больно, как я погляжу.

– Слух хороший…

За лесом что-то прогрохотало. Пронзительный свист…

…Рита, Марина и Иванко отбежали уже на противоположную сторону холма. И тут Рита подумала, что надо было бы взять оружие с собой. Тот пистолет, который ее спас от Таньки-пулеметчицы ей так и не вернули.

Увидев свежую огромную воронку от авиабомбы, она сказала:

– Марин, посидите пока тут с Ванькой. Я назад сейчас мотнусь, автомат выпрошу…

– Ритуль, может не надо…

– В одну воронку, говорят, снаряд дважды не падает… Я мигом. Ванечка, тебе принести чего-нибудь?

Тот кивнул.

– Чего, Ванюш?

– Хлеба и мяска вкусного…

Ритка потрепала его по белокурой голове. И побежала обратно.

Марина же спустилась с Ваней вниз.

– Страшно, Ванюш? – прижала она его к себе

– Нее… Я привык.

– Как же ты тут жил-то бедненький?

– Хорошо. Меня дяди-немцы кормили и песни пели. И у меня кот был. Он мне тоже песни пел. Его в ножку ранило, дяди-немцы его перевязали. Потом он куда-то делся.

– А мама у тебя где с папой?

– Тятька в прошлом году ушел на войну. А мамка зимой по воду пошла и не вернулась.

– А братишка или сестренка у тебя есть?

– Они тоже ушли куда-то. Тётя, а что такое война?

Риту ударило взрывом в спину так, что она пролетела несколько метров и на несколько секунд потеряла сознание от удара о землю.

Она оглянулась…

Снаряд в одну и ту же воронку два раза не падает? А если весь холм изрыт воронками и ровного места больше нет?

Время замедлилось. С неба падали жирные комья грязи. Девушка встала во весь рост и мертвенно пошла к воронке, не обращая внимания на взрывы.

Мыслей не было. Не было чувств. Ничего не было. Только вонь сгоревшего тола.

"Это я виновата, это я виновата, это я виновата… Ничего не слышу….как в детстве, когда болела и уши закладывало, мама что-то говорит, а ты ее как сквозь вату…"

Сильным ударом кто-то сбил ее с ног и навалился сверху.

– Рита, епметь!.. Вам что сказали… – заорал Вини. Потом стал ее лупить по бледным, помертвевшим щекам.

– Ванька с Маринкой… – смотрела она сквозь него.

– Что? – он бросил злой взгляд в сторону опадающего облака дыма. – Идем!

Он поволок ее по земле за руки. Рита, наконец, встала и, покачиваясь, как пьяная, поплелась за Вини.

– Бегом, млять!

Гаубицы дали всего три залпа. Видимо, у немцев снарядов было не очень много.

Пехота поднялась и снова пошла вперед, пропустив вперед шесть танков.

– Придурки… – сказал Прощин. – Не могли в лесу конца обстрела обождать? Приготовиться…

– Четверки… Фигово… – сказал Юдинцев.

– Ты еще "Тигров" не видел, – ответил Еж.

Тут в траншею свалился Вини с Риткой.

– Оппа… Явление Христа народу… Ты откуда? – удивился Еж.

– Ампулометчики! Огонь!

Пуух – смешно хлопнуло за спиной.

Медленно летящий по кривой шар было хорошо видно. Немцы отбежали в сторону от него. Шар шлепнулся в жидкую грязь и… И не разбился!

– Вот тварь! – ругнулся Прощин. – Огонь!

Траншея ощетинилась огнем.

Несколько гансов упали, переломившись и падая назад. Остальные тут же залегли и открыли огонь.

Хлопнула пэтэерка., сбив одному танку гусеницу. Он завертелся на месте.

Пуух!

На этот раз шар разбился. Несколько немцев катались, объятые пламенем.

Дед с колокольни открыл огонь короткими злыми очередями.

Один из танков остановился. Повернул башню, стал поднимать орудие.

– Юдинцев, бей его!

– Угу… пробормотал тот. Хлоп! Пуля чиркнула по броне пучком искр.

– Сука… Патрон!

Хлоп!

– По щелям бей, сукин сын!

– Угу…

Хлоп!

Танк выстрелил по колокольне. Попал чуть выше проема, но пулемет захлебнулся.

– Патрон, богадедадушумать!

Хлоп!

– Есть!

Танк задымил.

Остальные поперли на холм.

Грохот стоял такой, будто земля разверзлась.

Винтовки, автоматы, карабины, пулеметы, гранаты, снаряды…

– Да сколько же их…

– Танков четыре осталось, товарищ серж…

Юдинцев сполз по стенке траншеи. Пуля пробила каску прямо посредине.

Еж подскочил и схватился за ружье. Выстрел! Ежа откинуло к противоположной стенке.

– Вот это отдача… – глаза его побелели от боли. – Я, кажется, ключицу сломал.

– Рита! – пнул ее сапогом, не церемонясь, Прощин, продолжая стрелять по немцам.

– Сейчас… – она встала на четвереньки и подползла к Ежу.

– Еженька… Ты как?

Еж попытался ответить, но близкий разрыв плеснул ему землей в лицо.

– Тьфу, гадство какое… Нормально, Ритуль. Рит! Эй! Ты это чего?

Ритка лежала у его ног свернувшись, как кошка, клубочком.

Он присел над ней и потряс здоровой левой рукой.

– Ежик… А Ежик. Давай споем.

– Споем, споем… – он перевернул ее на спину.

Она зажала окровавленный живот руками.

Осколок вошел в спину и, пробив насквозь ее тело, дымился, воткнувшийся в землю.

– Ежик… Давай споем… Что это, что это, ай-яй-яй-яй… Ну-ка скорее пойди, угадай… – шептала она.

Андрей, сглатывая слезы, запел тихонечко в ответ:

– Это не кит, не селеееееееееедка, это подводная лооооооодка…

– Лодочка, лодочка, ай-яй-яй-яй, ну-ка скорее скорей покатай… – улыбалась ему Рита.

– И полети на простооооооооооре… – гладил он ее по щеке грязной рукой.

– Ах, как волнуется моооооре…

Небо почему-то стало голубым-голубым. Как море, видимое в ясный летний день откуда-нибудь с горы. Стало тихо-тихо. По траншее шел тот солдат из снов. А рядом плыл над земле голоногий мальчишка в тонкой белой рубашке.

Солдат протянул Рите руку и улыбнулся. Она взялась за нее и боль куда-то исчезла. Он протянул ей свой смертный медальон.

А мальчик серьезно так сказал им обоим: